«Я дожил до 80 лет и начинаю расцветать»

Альфред Позняков. Фото из личного архива.

Путешественник и педагог из Барнаула рассказал РП о своем любимом деле и романе с жизнью

Лариса Хомайко

31 марта, 2016 18:14

8 мин

«Русская планета» встретилась с Альфредом Позняковым — краеведом, путешественником, джазовым музыкантом, кинолюбителем, фотографом, преподавателем краевого колледжа культуры. Накануне своего 80-летия Альфред Арьевич рассказал, почему, когда влюбляешься в жизнь, она отвечает взаимностью.

– В конце 40-х — начале 50-х у нас дома был патефон и море пластинок: Вадим Козин, Вертинский, Лещенко, Изабелла Юрьева. Все эти песни, арии из опер и оперетт были на слуху, все их пели. Я был влюблен в аккордеон, разобрал полонез Огинского на правой руке, а координации левой руки никак не было. Попросил маму отдать меня в музыкальную школу, она: «Ну, ты — мальчик, давай лучше твою сестру отправим», — учить нас двоих возможности не было. Сестра немного поучилась, и бросила, и я не поступил, но продолжал слушать музыку и сам научился играть на ударных инструментах, сутками сидел над самоучителями, делал упражнения. У меня была своя ударная установка.

Мне не кажется, что тогда была какая-то другая жизнь. Для меня жизнь одна — что при Сталине я жил, что сейчас живу при Путине. Я с детства гордился своей страной, знал: придет время, пойду служить в армию, как мой отец.

В армии я служил в элитных войсках, это был главный штаб ПВО страны. Я обслуживал личные машины маршала авиации Бирюзова и командующего ПВО страны Савицкого, папы космонавта Светланы Савицкой, я видел ее еще маленькой девочкой, она пешком под самолет ходила. Мне говорили: «В армии проявляй все свои способности», — и я развернул активную деятельность. Организовал секцию бокса, играл в оркестре и танцевал в ансамбле в Доме офицеров в Люберцах солдатский танец и молдавский. Танцевали мы с гражданскими девушками, москвичками. Для меня открылся какой-то другой мир. До армии я окончил сельхозтехникум, и готовился к совсем другой жизни, а тут мне говорят: «Ты должен отпустить прическу». Понимаете? Мы с этими танцами выступали даже в президиуме Верховного Совета СССР. Встречи, общение — в общем, служба прошла великолепно и оставила самые лучшие воспоминания.

После армии я поступил на завод химволокна, и окончил еще две школы фабрично-заводского обучения. Было строительство Большой химии, слышали? Сейчас-то от химии ничего не осталось, а тогда это было модное направление, страна развивала химическую промышленность, чтобы привлечь молодежь осваивать ткацкие цеха, мы каждую субботу и воскресенье играли на заводе танцы. Вначале мы играли на заводе, потом там стало тесно, и мы перешли в город. Так постепенно в моей жизни развивалось все, что было связано с музыкой.

С четвертого класса я, не переставая, фотографирую. Был такой в моей жизни эпизод: я работал для Алтайского дома моделей. Модели тогда не были истощенными — нормальные красивые девушки. Я снимал их в естественных условиях. Скажем, надо показать джинсовые комбинезоны — везу их в Павловск на ток. Платья — везу в Затон, в красивые старинные усадьбы с плетнями и наличниками. На другую съемку я рассаживаю их на стульях на берегу Оби, моторки останавливаются, все смотрят…

И вот я фотографирую, фотографирую, и однажды приходит ко мне знакомый: «Альфред, в краеведческом музее освободилось место заведующего фотолабораторией». И я стал там работать. А работа в музее — это интересные люди. Археологи, этнографы, поездки в экспедиции. В Бийском музее работал Борис Хатмиеевич Кадиков (Ученый, археолог, этнограф. — Примеч. РП.). Он брал меня в экспедиции, и я с ним 30 с лишним лет ходил по горам, по долам, потом были экспедиции с Томским университетом в Монголию и Заполярье. И я все фиксирую: фото, слайды, потом уже — кино и видео.

Фото: Альфред Поздняков / личный архив

В нашем музее была уникальная библиотека, книги 500 года стали для меня открытием. Мне давали посмотреть их на ночь под большим секретом. По ночам я конспектировал работы дореволюционных исследователей Алтая, и, наверное, это меня и сформировало, определило мое отношение к Алтаю, его истории.

В музее была кинокамера Киев и три объектива. Меня так заинтересовало, что теперь можно снимать процесс! Вода кап, кап — лужица, из лужицы ручеек побежал, соединился с другим ручейком, превратился в реку, впал в океан! И я снял это. Ручейки, капли, реки, только вместо океана у меня штормило Телецкое озеро. Так это черно-белое кино где-то до сих пор и лежит. Потом я прочитал, что у Эдисона, перед тем, как изобрести киноаппарат, была точно такая же мысль: вот на лугу пасутся овцы, а вот люди в шерстяной одежде. Он снял, что было в промежутке, и показал школьникам. То есть совпало, понимаете?

Потом было желание снимать деревянное зодчество Барнаула, потому что наши старые дома разваливались. Мы познакомились с Сашей Родионовым (Сибирский писатель и краевед. — Примеч. РП), он писал своих «Чистодеревщиков» и «Книгу ремесел», а я ему помогал, ездил по всему краю, снимал наличники, резьбу. В Красногорском районе в экспедиции я нашел наличники со скифскими крылатыми собаками. Откуда? Оказывается, там был купец, владелец маслозавода, образованный человек. Родионов от восторга чуть не запищал.

Купил немецкую цветную пленку, с помощью справочников составил всю химию, нужную для проявления-закрепления, и снял Телецкое озеро в Горном Алтае: солнце ушло в дымку и озеро заиграло золотом. Все говорили — не может быть! Но его не зря же называют Алтын-Кёль, золотое озеро. Потом шаманов снял в Яйлю. Смонтировал, сделал титры и отнес на какой-то конкурс, который оказался Всесоюзным. С того и пошло.

Движение кинолюбительства развивалось, пока Ельцин не стал президентом. Даже журнал начал выходить «Вестник кинолюбителя». Киностудии были при всех алтайских заводах. В основном они, конечно, снимали технологические процессы, но все равно люди создавали сами документальные и постановочные фильмы. В Рубцовске, где на Тракторном заводе работало много вьетнамцев, был человек, который две студии созвал, русскую и вьетнамскую, которую так и назвал — Вьетнамфильм. У него там все было серьезно поставлено — костюмы, декорации. Сейчас не знаю, где он и что с ним.

Людей, влюбленных в жизнь мало, и в этом плане скучно — не с кем общаться. Но они есть. Мы много лет вместе с профессором Алтайского политеха Ириной Жерносенко ездим по Алтаю, изучаем археологические памятники и наскальные рисунки.

В проекте «Алтай-Гималаи» мы осуществили часть алтайской экспедиции, дважды возили индусских ученых к священным горам Алтая, съездили в Тибет по этой же программе. Я прошел по следам Рериха. Это не просто любопытство. Меня интересует мировоззрение людей, которые населяли Алтай до нас, которые нас создали.

У меня тогда был проект — я хотел снять места, описанные в древних алтайских легендах. В Чулышманской долине я подружился с алтайцами, которые пообещали показать мне сопку, седло Сартакапая — по преданию, он пришел с неба вместе с грозой и молнией, и занимался землеустройством: проводил реки, строил мосты. Алтайцы наткнулись на разрушенный жертвенник и расстроились, и дальше я пошел сам и на ровном, как стол, горном плато, обнаружил уникальный памятник: семь симметричных курганов, которые расходились углом от кургана малого диаметра к большим. Ни в одном отчете археологов я этого памятника не нашел, но потом похожий встретил у Потанина. К сожалению, мое курганное поле вскоре разрушили.

Архитектурных памятников, особенно каменных изваяний, на Алтае остались единицы. Я снял и издал буклет каменных изваяний, а сейчас их в природе нет, я знаю только три места, где они существуют. В тюркские времена памятниками был заставлен весь Алтай, но еще Шишков описывал, как переселенцы из России над ними издевались, стреляли в них, кидали камнями, уничтожали. А сейчас деловые люди увозят себя на дачу…

Сейчас у меня много необработанных материалов, эпопея по спасению Колыванского озера — уникальный памятник природы, а по нему моторки бегают! Студенты, которых приходится с большим трудом вытаскивать из их телефонов, путешествия по Алтаю и Тибету, новые идеи, планы…
Конфуций сказал: мужчина начинается с 80 лет. Я дожил до этого возраста, сейчас только начинаю расцветать.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе