Новости – Общество
Общество
Царские госпитали, житие святого и бюст Сталина
Операционная военного госпиталя. Фото: Хомайко Лариса // «Русская планета»
В Барнауле открывается музей истории медицины Алтая
7 апреля, 2015 14:47
8 мин
Музей истории медицины Алтая переехал из Рубцовска в медицинский университет Барнаула. Врач Иван Беккер создавал его больше 40 лет. В коллекции 23 тысячи экспонатов: исторические реликвии, старинные инструменты и лекарства, оснащение аптеки первой половины XX века, редкие приборы. Широко представлены материалы об участии медработников в Великой Отечественной войне, воссоздана операционная и палата передвижного госпиталя.
Иван Беккер 30 лет был главврачом городской больницы № 2. Отличник здравоохранения, заслуженный врач РФ, действительный член Российского географического общества, лауреат Демидовской премии. Сегодня он сам руководит расстановкой экспозиций: зал с госпитальной палатой расположится в главном корпусе, а остальные 20 тыс. экспонатов отправятся в здание на Комсомольском проспекте.
«Русская планета» первой побывала в новых залах музея доктора Беккера.
– В 1971 году я поступил в этот вот институт, и мы поехали работать в совхоз. Директор нам подарил открытку сизображением старой радоновой лечебницы в Белокурихе.С этого первого экспоната и начался мой музей, — вспоминает Иван Беккер. — Это совпало с перевооружением медицины: ламповое оборудование заменяли аппаратами на микросхемах, и я считал своим долгом это все собрать и сохранить, хотя бы по одному образцу. С годами получилась огромная коллекция! Нет больше таких музеев, как наш, от Урала до Камчатки.
К фронтовому стоматологическому стулу с зажимами для фиксации головы прислонен стенд «Место подвига — Афганистан» с портретами симпатичных молодых докторов. В специальном шкафчике под стеклом — форма военного врача. Бюст Сталина временно стоит на подоконнике, позолота на нем слегка облупилась. Каждый экспонат рассказывает об определенном этапе жизни медиков края, из которых складывается история медицины в регионе. Ее путь — уникален, убежден доктор Беккер.
–Алтай — царская вотчина. Да, он немного побыл вотчиной Демидовской, но и в то время было уложение царицы Анны, которым каждому заводчику предписывалось: имеешь рабочих — обязан иметь лазарет или госпиталь. Медицина была совсем другой. Воду держали в деревянных бочках, инструменты мыли в ведре, об антисептиках и обезболивающих вообще речи не было, — рассказывает Беккер. — Когда императрица Елизавета взяла это все в свои руки, на Алтае встал вопрос о сбережении рабочей силы. Людей приписывали к заводам и берегли.
Тамара Степанская, доктор искусствоведения, нашла для Ивана Беккера информацию об устройстве самого большого — на 250 коек — алтайского госпиталя того времени: Змеиногорского. Его строили из нескольких изб: рубили избу шесть на шесть, по длине бревна, потом сени, потом следующую… 60 коек в этих госпиталях были травматологическими, остальные ревматические и «надсадные». «Надсадиться» — значит, надорваться. Еще были лихорадочные койки, в те годы выделяли восемь видов лихорадки, и только теперь разобрались: одна лихорадка — туберкулез, другая— воспаление легких…
В 1751 году в пяти городах России, в том числе в Барнауле, были организованы госпитальные школы. Врачебное дело не считалось престижным, дворянские дети туда не шли — в ученики брали детей солдат, мастеров и горных служащих. Сначала они учили латынь, потом уже — медицинские премудрости.
– В Барнаул приехал штаб-лекарь Абрам Эшке, который должен был все организовать, — рассказывает Беккер. — Кто-то из историков писал, что Эшке ни черта тут не сделал, а через пять лет его контракт кончился, и сюда прибыл Никита Ножовщиков, человек из народа. Есть даже упоминание о том, что он вместе с Ломоносовым учился в греко-латинской академии. Через два года Никита повез этих пацанов в Москву на экзамен — значит, они чего-то уже достигли, с нуля! Для алтайской медицины Ножовщиков значимая личность, потом он стал штаб-физиком в Москве — это все равно, что сейчас московский министр здравоохранения.
В Гражданскую войну алтайская медицина, по словам Беккера, перешла на метод «кто что может». Не было оборудования, не хватало лекарств, да и рабочих рук не хватало.
Описан такой случай: после Солновского боя под Волчихой раненому ампутировал плечо ветеринар — взял плотницкую ножовку, веревку, бутылку самогона, и отпилил человеку руку. Удивительно, но тот солдат выжил.
– Знаете, как Высоцкий пел: «Бежит по полю санитарка, звать Тамарка, в больших кирзовых сапогах». То есть, бежит обычная девчонка, ей выдали сапоги — и вперед, — говорит Иван Генрихович. — Сулим (один из бандитов времен Гражданской войны на Алтае) со своей бандой расстрелял в Тележихе восемь таких девчонок, медицинских сестер.
Иван Генрихович рад, что нашел в ректоре медуниверситета единомышленника, и перевез музей в Барнаул.
– Я думаю, что студентам это очень важно, — говорит он. — Половина выпускников убегает в торговлю: трудно каждый день заниматься вопросами, которые пахнут, которые давят на психику. И еще с этой нашей системой: полторы ставки, две ставки, ночные дежурства… Вплоть до того, что губернатор Кемеровской области врачей скорой вооружил — опасная работа! В нашей профессии надо выстоять, надо иметь внутренний стержень.
Традиции в медицине должны быть сильны; не зря у нас в клятве Гиппократа «врача, научившего меня искусству, буду чтить, как отца». Это написано медиками за четыре века до нашей эры, этой клятве две с половиной тысячи лет, и она все повторяется: из века в век, от выпуска к выпуску. Чтобы свято чтить свое дело, в нем должна быть душа. Поэтому я убежден, что историю медицины нужно бережно хранить.
Иван Беккер рассказывает об экспонатах своего музея.
1. Бюст Сталина.
– В Рубцовске есть совхоз-техникум. В годы войны там был развернут военно-медицинский госпиталь. Дочь начальника техникума, Мальвину Северину, призвали на фронт, она была санинструктором, воевала в одном полку с Александром Матросовым.После войны она всю жизнь посвятила детям: пионерам, комсомольцам. У Севериной была однокомнатная квартирка, заваленная всевозможными папками с газетными вырезками, у себя дома она все время проводила какие-то воспитательныемероприятия. И когда ее отец умер, она забрала этот бюст из совхоза-техникума, и он стоял у нее в квартире. Потом она отдала его нам, как экспонат из военного госпиталя. Судьба Севериной была трагичной: пришла перестройка, все пионерские организации рухнули, и ее дом опустел. Через недолгое время она умерла.
Фото: Хомайко Лариса // «Русская планета»
2. Книга об алтайских священниках
– Я много лет искал следы хирурга Валентина Войно-Ясенецкого, архиепископа Луки, в 1995 году причисленного РПЦ к лику святых. Он был жертвой сталинских репрессий и при этом лауреатом Сталинской премии. Однажды священник Георгий Крейдун передал мне свою книгу о священниках. Оказывается, в 20-м году Войно-Ясенецкийбыл епископом Алтайским и викарием Томским, и служил в этом сане 1-1,5 года. Когда его назначали епископом, московский патриархат потребовал, чтобы священник никогда не бросал хирургию.
3. Оборудование из Московского мединститута
– В годы целины у каждого алтайского населенного пункта были шефы. Например, над деревней Новониколаевка Рубцовского района шефствовал Второй Московский медицинский институт. Шефы были обязаны построить и оснастить в деревне больницу, они были типовые, такой буквой «п»: амбулатория, общетерапевтический стационар и родильный дом на пять коек. И они должны были нанять врачей, найти медсестер — поэтому в наших деревнях в то время работали врачи из Москвы. И поэтому среди экспонатов нашего музея есть книги с печатями Второго медицинского института, и оборудование из операционных.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
