Новости – Общество
Общество
«Люди лучше, чем кажутся»
Олег Липкарт на прииске. Фото из личного архива.
Писатель из алтайской деревни — про сельскую жизнь, алкоголизм, прототипов и внутренний космос
13 августа, 2015 17:42
8 мин
Окно открыто, слышно, как кто-то колет дрова и как Андрюха ноет на лавочке:
– Тезка, сбегай в магазин, сбегай в магазин, тезка!
– Дрова за меня расколи — сбегаю, — торгуется с ним тезка.
Мы — деревенский писатель Олег Липкарт и я — пьем чай.
Олег считает свое писательство чем-то большим, чем хобби — если не главной, то очень важной частью себя.
– Но я просто записываю истории, которые здесь происходят, — говорит он. Истории про этого вот Андрюху, про других односельчан он публикует в районной газете «Патриот Алтая». Прототипы на всякий случай предупреждаются: «Я твое имя маленько обессмертил». Землякам нравится, никто еще не обижался. Они называют Олега — «второй Шукшин».
В остальное, неписательское время Олег живет, как все в деревне Ивановке: жена, сыновья, огород, корова, кролики. Две недели в месяц — вахта на золотом прииске в соседнем селе. И обе эти жизни — писателя и сельская — важны для него одинаково. И, наверное, жить в деревне, проживать вместе с ней ее умирание и писать про это истории — это его миссия, предназначение. Или даже судьба.
– Самый первый рассказ я написал во втором классе, про космических разведчиков, — рассказывает Олег «Русской планете». — Прочитал его однокласснице Ленке, она восхитилась, я сжал этот первый урожай славы и надолго завязал с писательской деятельностью. Потом я уже был взрослый, после армии, и меня посадили охранять совхозную заправку. Это был где-то 1995 год, тогда не было ни телефонов, ни компьютеров, только я и моя собака Друзилла. И я от нечего делать написал свой первый рассказ «Чудовище», про Ленина. А потом — «Сто сказок об Альберте».
– Что такое счастье, Альберт?
– Счастье — это проснуться утром. Проснулся — счастье. Не проснулся — все плачут.
– Счастье — это проснуться утром. Проснулся — счастье. Не проснулся — все плачут.
– Альберт — это мое альтер-эго, конечно. Скорее всего, он немец, или японец, или скандинав, или живет в Нидерландах, или где-то в глубине России… Из любого народа. Не средний класс, а именно простой человек. Он все время копается в огороде, и незаметно проходит жизнь. С ним, конечно, происходят какие-то истории, он сталкивается с великими людьми: к нему приходят Ньютон, Томас Мор, Шарль Перро крадет его сказки…. А сам он неустроенный, алкаш, живет в постоянном разладе с собой. Потом он успокаивается, создает семью, у него жена Берта и сын Берталь… Перед смертью Альберт вспоминает, что сделал: вроде ничего хорошего, но и ничего плохого, у него есть сын, а это уже какой-то шаг в вечность. И зла он никому не делал, а это главное. И за это ему спасибо.
– Потом я написал трилогию «Кочегарка». Я тогда работал в кочегарке и писал рассказы про своих друзей-алкашей. Трилогию открывает рассказ «Сека». Вот был такой Юрка. Непонятно, для чего он прожил жизнь, а ведь он в свое время был отличный человек. У него были жена, две дочери, но — пожар, сгорела квартира, с нею документы, с горя он запил, жена его бросила… Юра забомжевал, на вокзале в городе его подобрал директор нашего совхозного кирпичного завода и привез к нам в Ивановку работать. Он здесь прижился, остался. Он рассказывал мне свою жизнь, я слушал, и пообещал ему, что напишу про него рассказ — но написал уже после его смерти.
С коллегами. Фото из личного архива.
С коллегами. Фото из личного архива.
Вкратце: после смены, со страшного похмелья, Сека ложится и умирает. Я описываю, как он умирает, как видит маленькую девочку, которая закрывает ему глаза ледяными ладошками…. На главного героя, Глеба, который работал с Секой в кочегарке, наваливается хандра. Он вспоминает, что когда-то Сека был не Секой, а уважаемым в совхозе механиком Леонидом Скосоревым, и у него за зеленым забором росли лучшие в районе яблоки, большие, не хуже алма-атинских. Семилетний Глеб залез за этими яблоками, хозяйка поймала его и начала стегать крапивой. А механик заступился, и еще нарвал пацаненку полную сумку яблок…. Потом у механика сгорел дом, он запил, забомжевал, где-то в тюрьме посидел, в секу играть научился … В общем, Глеб не стал с остальными пить на поминках Секи. Он приходит домой, говорит жене: «Деньги остались? Я в город поехал, здесь фруктов хороших не найдешь». А кончается все так: в деревню приезжают дочери Секи, находят могилу, а на ней — горка красных яблок.
Музыка внутри, музыка в душе — муза в голове.
Хочется запеть, хочется кричать — хочется звучать.
Где-то на Земле, где-то на краю, может на траве,
Ты не сможешь лечь, но попробуй сесть, ну хотя бы встать.
Хочется запеть, хочется кричать — хочется звучать.
Где-то на Земле, где-то на краю, может на траве,
Ты не сможешь лечь, но попробуй сесть, ну хотя бы встать.
Горы над тобой, горы над землей, горе у тебя.
Сколько дней пройдет, сколько лет пройдет, сколько пропадет.
Будешь тише птиц, тише соловья, тише воробья.
Главное — придет. Главное — найдет. Главное пройдет….
Сколько дней пройдет, сколько лет пройдет, сколько пропадет.
Будешь тише птиц, тише соловья, тише воробья.
Главное — придет. Главное — найдет. Главное пройдет….
– Я пишу про людей, но не про таких, какими я их вижу, а про таких, какие они есть на самом деле. На самом деле они лучше, чем кажутся, но такими, настоящими, показывать себя просто не хотят. И все мои рассказы про это. Я просто записываю готовые истории, но они не про то, что происходит с деревней Ивановкой, они про то, что происходит в нашей стране с Деревней вообще. Работы нет, что делать? Пить. У меня уже четыре одноклассника на кладбище, еще один в монастыре, душу спасает. Если бы государством поддерживались фермерские хозяйства, было бы хотя бы три-четыре крепких фермера на деревню, чтобы земля обрабатывалась, и работа у людей была… Но никто же этим заниматься не будет. Поэтому деревни уничтожаются. Проще зарастить свои поля полынью, а хлеб покупать в Канаде. И вот я думаю: деревня умрет, потом начнет умирать город. Потому что без деревни никакой России не будет.
Обычно рассказы у меня сочиняются на работе. Работаю я оператором-стакером на прииске, штабели укладываю, руду отсыпаю. Ставлю наушники в уши, врубаю какое-нибудь «Небо славян» Кинчева, лопатой кидаю руду — и в это время с неба прилетает рассказ, прямо готовый. Я его просто записываю.
Cначала, когда только устроился работать, думал, что там все тупые, типа: «Я на Севере, на экскаваторе, б…, работал, машину купил». Нет, конечно. Много и образованных людей, и просто интересных, которые постоянно читают, всем интересуются. Послушаешь ребят: такие драмы! Такие истории, причем у каждого.
Я давно хочу написать рассказ «Окна». Вот едешь по городу вечером, окна светятся, и в каждом свой мир. Кто-то машину купил, кто-то помирает, кто-то веселится, кто-то шуры-муры крутит…. И я представляю, как заглядываю в окно и вижу человека: сидит такой Сидоров Иван Сергеевич, лысенький, старенький, сморщенный, картошку чистит на кухне. Что интересного? А он в свое время работал в ГРУ, обучал спецназовцев… И вот взлетают наши ракеты, идут вьетконговцы, берут в плен американцев, этот самый Сидоров спасает детей, бежит от напалма… А про это никто не знает, и он сидит и чистит картошку. У каждого свой мир, это Вселенная целая. Если ее раскрыть… Я стараюсь не лезть сильно-то, но как интересно слушать! Каждый человек — космос, вообще необозримый.
Со мной Вася Смородин работал, он подарил мне историю, по которой я потом написал рассказ «Васька-богач». Ему было лет девять, когда он нашел облигацию, а подумал — сторублевая купюра. Велик «Уралец» стоил в то время 30 рублей. Васька деловито заходит в магазин, а там стоит новый «Уралец» — в смазке еще, в бумаге. Он давай упаковку сдирать, колеса накачивать… Продавщица: «А-а-а! Вася, ты что?» А он: «Ты давай, катафоты мне неси, звонок, и пряников не забудь завернуть полтора килограмма!» Сбегали за матерью. Васька: «Мам, мы богатые, на деньги!» Все увидели облигацию, давай над ним ржать, он заплакал и домой ушел. А мать купила ему этот велик все-таки.
Васька вылетел из-под печки и сломя голову помчался на улицу. Он не знал, что
мама заняла у людей в магазине и собиралась рассчитываться из денег,
которые откладывала себе на новое платье. Ваське все это было ненужно. Он бежал
к своему «Уральцу» и был самым счастливым человеком на свете.
мама заняла у людей в магазине и собиралась рассчитываться из денег,
которые откладывала себе на новое платье. Ваське все это было ненужно. Он бежал
к своему «Уральцу» и был самым счастливым человеком на свете.
Или Серега рассказал, как у них деревню цыганка на полтора миллиона обнесла. У нее такая игрушка была прыгающая, чулуюкан: все поверили, что это существо такое, которое возникает, потому что в доме порча, и надо цыганке все ценные вещи отдать. Вот почему поверили? Из-за простодушия, доверчивости, чистоты? Люди в деревне лучше, я так думаю.
Конечно, приятно, что земляки меня читают, и называют «второй Шукшин». Но не стану скрывать, что я мечтаю о своей книге.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
